Брэдбери отжог.
"Неприкаянные"Лизабет прекратила кричать, потому что утомилась. Шутка ли — безвылазно в такой клетушке. К тому же вибрация была жуткая, будто внутри громогласного колокола. В карцере гуляли дорожные вздохи и шепоты. Ее засунули в космическую ракету. Вдруг ей вспомнилось: взрыв, рывок, потом в холодном пространстве поплыла Луна, а Земля скрылась из виду. Лизабет повернулась к иллюминатору, круглому и голубому, как горный колодец, до краев наполненный зловещей, быстротечной жизнью, движением и огромными космическими монстрами, которые, перебирая огненными лапами, спешили к нежданному краху. Мимо пронесся метеоритный дождь, подмигивая обезумевшей морзянкой. Она протянула руку ему вслед.
Потом до ее слуха донеслись голоса. С шепотками и вздохами.
Неслышно подобравшись к запертой на засов железной двери, она стала украдкой подглядывать в маленькое окошко.
— Лизабет умолкла, — произнес усталый женский голос. Это была Хелен.
— Слава богу, — выдохнул мужской голос. — Я и сам свихнусь, пока мы доберемся до Тридцать шестого астероида.
Другой женский голос раздраженно спросил:
— По-твоему, из этого выйдет что-нибудь путное? Разве для Лизабет это лучший выход?
— Уж всяко ей там будет лучше, чем на Земле, — огрызнулся мужчина.
— Неплохо было бы спросить ее согласия на такой путь, Джон.
Джон чертыхнулся:
— Что толку спрашивать согласия умалишенной?
— Умалишенной? Зачем ты так говоришь?
— Она действительно лишилась ума, — сказал Джон. — Если уж выражаться попросту, без затей. У нас и в мыслях не было спрашивать, чего она хочет. Пришлось на нее надавить, вот и все.
Слушая их разговор, Лизабет впивалась побелевшими, дрожащими пальцами в обшивку своей клетушки. Голоса звучали будто в далеком безмятежном сне или в телефонной трубке, причем на чужом языке.
— Чем скорее мы определим ее на Тридцать шестой астероид, тем раньше я смогу вернуться в Нью-Йорк, — говорил мужской голос из неведомого телефона, который она прослушивала. — Как ни крути, если женщина объявила себя Екатериной Великой…
— Это правда, это правда, это правда! — завопила у себя за окошком Лизабет. — Я и есть Екатерина!
Можно было подумать, ее слова угодили в них разрядом молнии. Все трое отпрянули в стороны. Теперь Лизабет орала, неистовствовала и как пьяная цеплялась за решетки своей камеры, криком утверждая веру в себя.
— Это правда, это правда! — рыдала она.
— Боже мой, — выдохнула Элис.
— Ох, Лизабет!
С озабоченно-беспокойным видом мужчина приблизился к окошку и заглянул внутрь, изобразив притворное сочувствие, словно при виде подстреленного кролика.
— Ты уж нас прости, Лизабет. Мы все осознали. Ты и есть Екатерина, Лизабет.
— Вот и зовите меня Екатериной! — бушевала заключенная.
— Конечно, Екатерина, — быстро согласился он. — Екатерина, ваше величество, ждем ваших приказаний.
От этих слов побледневшая узница стала еще пуще корчиться у двери.
— Вы не верите, вы мне не верите. Вижу по вашим рожам, по глазам, по ухмылкам. Не верите. Убить вас мало! — Ненависть полыхнула с такой силой, что мужчина даже отпрянул от двери. Вы лжете, но меня не проведешь. Я — Екатерина, но вам этого не понять во веки веков!
— Это точно. — Повернувшись спиной, мужчина отошел подальше, присел и закрыл лицо руками. — Нам не понять.
— Силы небесные, — выговорила Элис.
Лизабет сползла на красный плюшевый пол и скорбно легла ничком, содрогаясь от рыданий. Отсек двигался сквозь пространство, а голоса за дверью негромко переругивались еще добрых полчаса.
Через час ей в дверь просунули поднос с обедом. Поднос был незатейливым, равно как и еда — миска каши, молоко, теплые булочки. Лизабет не могла сдвинуться с места. В ее каморке было одно-единственное напоминание о самодержавном величии — этот красный бархат, на котором она возлежала в мятежной бессловесности. У нее созрело решение не прикасаться к мерзкой подачке, наверняка отравленной. Ей должны подавать яства на сервизе с вензелями, и салфетки тоже должны быть с вензелями, и поднос — с императорским вензелем Екатерины, самодержицы всея Руси! Иначе она не станет принимать пищу.
— Екатерина! Тебе надо поесть, Екатерина!
Лизабет не отвечала. Пусть уговаривают, сколько влезет. Сейчас ей хотелось только одного — умереть. Никто ее не понимает. Они готовят подлый заговор, чтобы низвергнуть ее с трона. Эти злые, темные людишки, эти заговорщики.
Голоса зазвучали вновь.
— У меня в Нью-Йорке важные дела, пойми, не менее важные, чем у тебя, Элис, — сказал мужчина. — Во-первых, парк аттракционов; горки необходимо установить уже на следующей неделе, а игровые автоматы закуплены в Рино, их доставят к субботе. Если меня не будет на месте, кто станет этим заниматься?
Шепотки, шепотки; подремать, послушать далекие голоса. Элис сказала:
— Сейчас осенний сезон в разгаре, завтра — главное дефиле, а я прохлаждаюсь в космосе и бог весть для чего мчусь на какую-то дурацкую планету. Не понимаю, зачем было лететь втроем, чтобы устроить на новом месте ее одну.
— Затем, что вы ей сестры, а я — брат, — отрезал мужчина.
— Если уж на то пошло, я вообще отказываюсь что-либо понимать. В том, что касается Лизабет и места назначения. Что такое астероид номер Тридцать шесть?
— Другая цивилизация.
— А я считала, это психиатрическая лечебница.
— Ничего подобного. — Он пыхнул зажженной сигаретой. — Столетие тому назад было установлено, что астероиды обитаемы, только изнутри. Они представляют собой конгломераты небольших планет, внутри которых можно двигаться и дышать.
— И Лизабет пройдет там курс лечения?
— Нет, никто не собирается ее лечить.
— Тогда зачем мы ее туда поволокли? — Хелен проворно смешала коктейль, позвякивая кубиками льда в шейкере, налила порцию в стакан и выпила. — С какой целью?
— Чтобы ей было хорошо, потому что там для нее самая подходящая обстановка.
— Она больше не вернется на Землю?
— Никогда.
— Значит, я сглупила. Мне думалось, ее подлечат и отправят домой.
Он смял сигарету, взял другую и закурил, жадно затягиваясь; под глазами обозначились морщины, руки дрожали.
— Не задавай лишних вопросов. У меня сеанс связи с Нью-Йорком.
Он походил по кабине и принялся настраивать аппарат. Внутри что-то зажужжало, а потом раздался звонок. Джон закричал:
— Алло, Нью-Йорк! Что за чертовщина! Дайте мне Сэма Нормана, с Восьмой авеню. Квартира С. — Пришлось подождать. Вот, наконец. — Здорово, Сэм. Связь — ни к черту. Послушай, Сэм, эти автоматы… Что значит «какие»? Игровые автоматы! У тебя крыша съехала?
— Пока есть связь с Землей… — встряла Хелен.
— Что? Сэм… что? — Повернув голову, он бросил негодующий взгляд на Хелен.
— Пока есть связь, — продолжала Хелен, теребя его за локоть, — дай-ка я позвоню своей визажистке, договорюсь на понедельник. У меня голова в непотребном виде.
— Я пытаюсь поговорить с Сэмом Норманом, — запротестовал Джон и продолжил в трубку: — Что ты сказал? — Потом снова по вернулся к Хелен: — Отстань.
— Но мне нужно позвонить…
— Подожди, пока я закончу! — После надрывного пятиминутного разговора с Сэмом он бросил трубку.
— Что ты наделал? — задохнулась Хелен.
— Извини, — устало произнес он. — Соединись с Землей заново, поговори с этой дурой-парикмахершей.
Предоставив ей накручивать диск и кричать в трубку, он зажег следующую сигарету. Потом его взгляд упал на Элис, допивающую четвертый коктейль.
— Знаешь, Элис, а ведь Лизабет не совсем безумна.
Хелен, которая пыталась дозвониться до Земли, зашикала, а потом с непонимающим видом повернулась к брату:
— Что значит «не совсем»?
— Все относительно. Она безумна лишь по нашим меркам. Ей хочется быть императрицей всея Руси, Екатериной. С нашей точки зрения, это лишено смысла. Но с ее точки зрения, вполне осмысленно. Мы переправим ее на такую планету, где в этом и будет состоять высший смысл.
Он встал со своего места и, приблизившись к двери, посмотрел на распростертую, царственно-бледную Екатерину Великую. Положив руку на решетку, он не смог сдержать нервную дрожь пальцев, держащих зажженную сигарету, и негромко продолжил:
— Бывают моменты, когда я ей завидую. И с каждым часом буду завидовать все сильнее. Она останется там и будет счастлива. А мы? Мы вернемся… вернемся в Нью-Йорк, где крутится рулетка и стучат игральные кости. — Он посмотрел на Хелен. — Где ждут парикмахерши и поклонники. — Он посмотрел на Элис. — Где ждут коктейли и неразбавленный джин.
— Попрошу без оскорблений, — вскипела Элис.
— А я никого не оскорбляю, — ответил он.
— Минутку! — воскликнула Хелен. — Нью-Йорк?
Джон устало опустился на стул:
— Вот я и говорю, все относительно. Эти астероиды — поразительные миры, вобравшие в себя множество культур. Да вы и сами знаете.
В своем карцере Лизабет прислонилась к двери, и створка слегка подалась наружу. Каморка оставалась незапертой. Лизабет посмотрела вниз, на засов, и ее зрачки расширились. Бежать. Эти безмозглые пустозвоны хотят ее убить. Можно прыжком выскочить из карцера, перебежать через их отсек, а оттуда в смежный, внутренний отсек, где находятся все бесовские приборы. Лишь бы туда проникнуть — у нее хватит сил голыми руками разрушить, разорвать все коробки и провода!
— Я даже толком не знаю, в чем заключается безумие, — проговорила вдалеке Элис.
— Это бунт. Против нравственности или моральных устоев общества. Вот что это такое, — сказал мужчина.
Лизабет, предельно собранная, медленно приоткрыла дверь.
Хелен все еще болтала с Землей, стоя спиной к остальным.
Лизабет с хохотом бросилась бежать. Трое других только вскрикнули, когда она пронеслась мимо. В одно мгновенье она с легкостью проникла в отсек автопилота. Ей на глаза попался молоток; она схватила его и с угрожающим криком обрушила на провода и механизмы. Прогремели взрывы, замигали лампочки, космический корабль, содрогнувшись, завертелся в свободном полете. Мужчина бросился в аппаратный отсек, где его сестра крушила и разбивала пульты управления, превращая их в груду оплавленного металла!
— Лизабет! — завопил женский голос.
— Лизабет! — Мужчина хотел ее ударить, но промахнулся; второй удар достиг цели.
Пальцы разжались и выронили молоток. Голова пошла кругом, и Лизабет осела на пол. Сквозь темноту и боль она чувствовала, что он ощупывает рычаги, пытаясь хоть что-то исправить.
У него вырывались истерические крики:
— Ох! Штурвал!
Элис и Хелен бились о переборки, сотрясающиеся в диком танце. Гравитация сошла с ума и катапультой подбросила их к потолку.
— Вниз! — закричал им брат. — Пристегнитесь. Дело плохо! У нас на пути планетоид!
К левому борту стремительно приближалась какая-то черная масса. Две сестры захлебнулись в истерике, умоляя брата что-нибудь придумать.
— Заткнитесь, вы! Дайте мне подумать! — кричал он в ответ.
Он повозился со штурвалом, и корабль выпрямился.
— Нам конец, нам конец, — выли сестры.
— Нет, нет, — твердил он и, не дожидаясь, пока планетоид окажется у самого борта, наваливался всем телом на единственный металлический рычаг, который никак не поддавался. Но потом раздался металлический скрежет, и Джон рухнул вперед.
Корабль погрузился в темноту, содрогнулся от какого-то удара и, вибрируя, завертелся, разбросав пассажиров в разные стороны. Лизабет почувствовала, как ее оторвало от пола, закружило и с чудовищной силой швырнуло вниз. Вот и все. Больше она ничего не помнила…
Чей-то голос стонал:
— Где мы, где мы, где?..
Лизабет с трудом разбирала этот стон. Она втянула носом незнакомый запах. Потом из полуразбитой акустической системы послышался ответ:
— Планетоид один-ноль-один. Планетоид один-ноль-один. Вызываем аварийный борт «Земля-2»! Сообщите свои координаты. Попытаемся выслать спасательное судно.
— Алло, алло! Планетоид один-ноль-один, как слышите?
Лизабет открыла глаза. Джон и сестры сгрудились у переговорного устройства, пытаясь управиться с ним в полутьме. В иллюминаторе виднелась пустая и холодная поверхность астероида.
— Постарайтесь оторваться от поверхности, — говорил радиоголос. — Вы находитесь в неблагоприятной зоне.
— Что это значит? — спросила Элис, нависая над братом.
— Территория убийства.
— Убийства?
— Да, здесь обретаются убийцы с Земли. Умалишенные. Их вывезли сюда. Чтобы они могли доживать свой век, убивая других. В этом их счастье.
— Это… это шутка.
— Да? Напрасно ты так думаешь.
Радиоголос продолжал:
— Постараемся ускорить прибытие. Ни в коем случае не выходите из корабля. Здесь есть атмосфера, но поблизости могут находиться обитатели.
Элис бросилась к иллюминатору.
— Джон! — Она указала вниз. — Смотри! Там собираются какие-то люди!
Хелен схватила его за руку:
— Помоги выбраться, помоги нам отсюда выбраться!
— Они не причинят нам вреда. Да отпусти же ты меня, бога ради! Им не попасть внутрь. — Джон мрачно глядел в иллюминатор.
Лизабет непринужденно раскинулась на полу, блаженствуя в преддверии смерти. Снаружи. Территория убийства. Головорезы. Разумеется, ее люди. Гвардейцы Екатерины Великой! Подоспели на выручку!
Она поднялась на ноги. Потихоньку, на цыпочках пересекла отсек. Мужчина и две женщины по-прежнему не могли оторваться от иллюминатора. Они ее не слышали. А что, интересно, будет, если выйти из корабля и распахнуть воздушный шлюз навстречу этим страшным убийцам? Что может быть чудесней? Впустить их — пусть убьют, уничтожат, сотрут в порошок ее тюремщиков! Как хорошо, и как просто.
Где же этот воздушный шлюз? Где-то внизу. Она беззвучно вышла из отсека. Проскользнула через площадку, мягко ступая по ворсистому синему покрытию. Добралась до винтового трапа и спустилась вниз, молча улыбаясь себе самой. Попала на нижнюю палубу. Здесь-то и поблескивал воздушный шлюз.
Она стала молотить кулаками по красным кнопкам, надеясь отыскать ту, которая распахнет заслонку.
Сверху донесся не на шутку обеспокоенный голос:
— Где Лизабет?
— Внизу! — Топот ног. — Лизабет!
— Быстрее! — скомандовала Лизабет своим рукам. — Быстрее!
Щелк! Шипение. Воздушный шлюз со стоном открылся.
Сзади, прямо с трапа, к ней бросился Джон.
— Лизабет!
А шлюз уже был открыт. И вбирал запах чужого мира.
Люди, толпившиеся снаружи, молча ринулись вперед. Они полезли в шлюз, человек десять-двенадцать! Бледные, худые, трясущиеся.
Лизабет улыбалась, отталкивая Джона и подзывая незнакомцев.
— Этот негодяй взял меня в плен! — объявила она. — Убить его!
Чужаки словно окаменели. Приросли к месту. Во все глаза разглядывали Лизабет и Джона.
— Нет, — произнес в конце концов один из них, когда Джон уже думал, что они вот-вот ворвутся в затихший отсек. — Нет, — без всякого выражения повторил чужак. — Мы не убиваем. Убивают нас. А мы умираем. Ищем смерти. Не хотим больше жить.
Повисло молчание.
— Выполняйте мой приказ! — закричала Лизабет.
— Нет, — повторили пришельцы.
Они раскачивались на месте, не произнося ни слова. Джон со вздохом прислонился к стене. Через несколько мгновений его разобрал смех, от которого содрогнулось обессилевшее тело.
— Ах-ха! Так-так!
Непрошеные гости в изумлении уставились на него. Лизабет сверкнула глазами. Ее движения выдавали беспомощность.
Джон пришел в себя. Он хлопнул в ладоши и выставил перед собой ладони, словно выталкивая свору собак.
— Пошли, пошли, — спокойно приговаривал он. — Вон отсюда. — Его рука указала пришельцам на выход. — Пошли прочь.
Чужаки вняли не сразу; потом, с неохотой и гортанными стонами, начали выходить из ракеты. Кое-кто напоследок оглядывался в немой мольбе.
— Нет, — холодно бросил Джон. — Убирайтесь. Мы вам не помощники.
Ему осталось только задраить за ними люк. Сжимая бледную руку Лизабет, Джон сказал:
— Не вышло. Шевели ногами. Отправляйся наверх, интриганка.
— Что там случилось? — Элис и Хелен поджидали на площадке.
— Они шли на смерть, — объяснил Джон с вымученной усмешкой. — Это не убийцы. Это — искатели смерти. Теперь мне все ясно. Он сухо рассмеялся. — Чтобы душевнобольной убийца был доволен жизнью, его надо поместить в такую среду, где население принимает и одобряет убийство. Здесь — именно такая среда. Эти люди жаждали получить пулю.
Хелен бросила на брата недоуменный взгляд. А потом повторила за ним одно-единственное слово:
— Жаждали?
— Вот именно. Я об этом читал. Так заведено на этом планетоиде. Они размножаются, достигнув совершеннолетия, а потом в них пробуждается инстинкт смерти, как бывает у многих видов насекомых и рыб. Для баланса мы переправляем сюда с Земли душевнобольных убийц. В здешней культуре убийца — рядовой член общества, всеми принятый, довольный жизнью. Безумие трансформируется в здравомыслие. — Хлопнув себя по колену, он подошел к узлу связи. — Алло, планетоид один-ноль-один, как слышите? Возникла нештатная ситуация. Сейчас положение в норме. К нам ворвались искатели смерти, а не убийцы. Можно сказать, повезло.
— Еще как, — ответили по связи. — Ваши координаты установлены. Корабль прибудет в течение часа. Держитесь.
Хелен припала к иллюминатору:
— Чокнутые. Здесь все — чокнутые.
— С нашей точки зрения — да, — отозвался Джон. — С их собственной точки зрения — нет. Их культура в своих пределах совершенно нормальна, так считают ее носители. А это самое главное.
— Не понимаю.
— Представь себе мужчину, который хочет иметь восемьдесят девять жен. На Земле его держат за сумасшедшего, потому что такое невозможно. Он впадает в отчаяние. Но доставь его сюда, на астероид, подыщи такую планету, где переизбыток женщин, а потому многоженство в порядке вещей, — и его сочтут нормальным, он будет доволен жизнью.
— Ох…
— На Земле мы пытаемся стричь всех неприкаянных под одну гребенку. И ничего не выходит. Зато на астероидах у каждого своя ниша, причем она может принимать любую форму. Если на Земле кто-то не умещается в отведенную нишу, его втискивают туда насильно, пока не задушат. Мы не можем изменять свою цивилизацию в угоду неприкаянным, это было бы глупо и нецелесообразно. Но мы можем переправлять их на астероиды. Здесь тоже есть свои тысячелетние цивилизации, они для кого-то предпочтительнее, целесообразнее. — Джон встал. — Надо выпить. Настроение — из рук вон.
Не прошло и часа, как из космоса прибыл спасательный корабль. Он точно приземлился на плато астероида.
— С прибытием вас, — сказал пилот.
— И вас также!
Они поднялись на борт — Элис, Джон, Хелен и… Лизабет. Их ракету предстояло отбуксировать в ремонтный док — они с ней расставались до возвращения на Землю.
— Мне нужно позвонить в Чикаго, — ни с того ни с сего заявила Хелен, оказавшись в доке.
Джон вздохнул:
— Мы были на волосок от гибели, а тебе лишь бы названивать в Чикаго. Опять этот Уильям?
— Тебе-то что? — огрызнулась она.
— Да ничего. Звони. Полагаю, тебе разрешат воспользоваться космической связью.
Он кивнул в сторону командира спасателей; тот сказал:
— Конечно. Сюда, пожалуйста.
Лизабет не двигалась. Они отвели ее в тесный отсек и снова посадили под замок. Чтобы не повторился прежний казус. Больше такому не бывать. Хватит неприятностей.
— Алло, Чикаго. Уильям, ты? Это Хелен! — Смех. Бульканье коктейля.
— Сейчас… — начала Элис. — Я… — Она подняла стакан. — Я собираюсь… — И закончила: — Напиться до чертиков.
Вошел командир корабля.
— Посадка на Тридцать шестом через десять минут. Не повезло вам.
— Теперь-то все позади. Я, признаться, уже сыт по горло. Джон кивнул в сторону Хелен, которая, воркуя, поглаживала аппарат космической связи, потом в сторону Элис, которая смешивала очередной коктейль, и наконец в сторону Лизабет, которая совсем побледнела и затихла в своей клетушке.
Командир скривился и понимающе кивнул. Закурив сигарету, Джон сделал шаг вперед.
— Командир, а если бы я возомнил себя Иисусом? Вы нашли бы для меня такой планетоид, где каждый мнит себя Спасителем?
— Боже упаси, — рассмеялся командир. — Тогда каждый захотел бы перебить остальных, сочтя их самозванцами. Нет, в подобном случае мы нашли бы такую цивилизацию, которая готова принять вас как единственного, истинного Спасителя.
— По-видимому, нелегко обеспечивать цивилизациями всех тех, кто воображает себя Спасителями?
— Этим ведает Распределительная комиссия. Среди землян есть девять тысяч не поддающихся лечению психиатрических больных, каждый из которых убежден, что он — Мессия. Таких ставят на очередь. Но на всем протяжении от этой планеты до Сатурна и в пределах досягаемости других планетных систем нам доступны только сорок семь тысяч цивилизаций на сорока семи тысячах планетоидах. Из этого числа лишь две тысячи цивилизаций настолько доверчивы, что готовы принять у себя лже-Мессию. Поэтому очередь движется медленно, ведь каждому соискателю приходится ждать смерти предшественника. Нельзя же внедрить второго самозваного Будду в одну и ту же культуру. Страшно даже подумать, какие начнутся распри! Но если у нас, к примеру, подоспел какой-нибудь Иоанн — допустим, Креститель, мы можем одновременно с ним разместить в той же культуре одного Цезаря, одного Понтия Пилата, одного Матфея, одного Марка, одного Луку и одного Иоанна. Понимаете?
— Кажется, понимаю.
— Когда одного Магомета сменяет другой, явившийся из квазидревних времен, история повторяется. На этих планетоидах воссоздаются драмы прошлого. Все довольны, помешательства как не бывало, драма играется дальше.
— В этом есть какое-то святотатство.
— Не думаю. Люди-то счастливы: в своей среде они нормальны. Видите ту планету? Там сейчас Жанна д'Арк слушает голоса святых. А теперь взгляните вот туда. Тамошняя Мекка ожидает появления Магомета, чтобы завершить подобающие обряды.
— Даже страшно слушать.
— Разве что самую малость.
Командир отошел в сторону. Лизабет проводила его глазами.
Астероид № 36 закачался и ушел вниз из-под корабля!
Другие планетоиды закружились в хороводе. Лизабет следила за ними из своего заточения: они устремлялись в бездонную океанскую черноту, бурлящую тайнами недоступных ей драм и трагедий.
— А вот планета Отелло! — воскликнул Джон. — Я о ней читал.
— Ух ты. — Элис без остановки накачивалась спиртным. — Ух ты. Ну и ну. Красотища, верно?
— Отелло, Дездемона и Яго! Воины, знамена, пение труб. Вот бы увидеть, что там сейчас происходит!
Другие планетоиды, за ними еще и еще. Лизабет вела им счет, шевеля порозовевшими, не знающими помады губами. Летят, летят. А вот еще. И там. И вот там!
— Где-то ниже обитает новый Шекспир!
— Везет же некоторым, — пробормотала Элис, лениво опуская стакан.
— Все чин по чину: Стратфорд-на-Эйвоне, бродячие менестрели. Остается только перебросить сюда какого-нибудь психа из Штатов, который вообразил себя Шекспиром, — для него уже созданы все исторические условия, и он действительно превратится в Шекспира! Представляешь, Элис… Элис, ты меня слушаешь? — У Джона участилось дыхание. — Они живут и умирают точно так же, как жили и умирали великие люди! Умирают в подражание, той же самой смертью. Женщина, объявившая себя Клеопатрой, прикладывает к телу ядовитую змею. Мнимый Сократ осушает чашу с цикутой. Они проживают чужую жизнь и умирают чужой смертью. Как прекрасно такое безумие!
— Ну, Уильям, скажешь тоже! — ворковала Хелен возле аппарата. — Я буду в Чикаго на следующей неделе, не сомневайся. Да, все в порядке. Скоро увидимся, котик.
— Тьфу! — не сдержалась Элис.
— Для Лизабет это лучший выход, — сказал Джон. — У нас совесть чиста.
— Так ведь сколько пришлось ждать! — Элис выронила стакан. — Мы поставили ее на очередь полгода назад.
— Она — не единственная Екатерина Великая, таких было не менее тысячи. Одна вчера скончалась. Теперь на трон взойдет Лизабет. Ее правление будет не слишком разумным и не слишком удачным, но принесет ей счастье.
У переговорного устройства Хелен чмокнула воздух и надула влажные, ярко-красные губки.
— Ты же знаешь. — Она закрыла глаза. — Люблю, люблю тебя, Уильям! — Ее приглушенные слова летели сквозь миллионы космических миль.
— Время! — прокричали по селектору. — Подготовиться к посадке!
Джон вскочил с кресла и напоследок нервно закурил; по его лицу пробежала судорога.
Императрица Екатерина обвела взглядом всех троих. Она увидела, что Элис тупо и безмолвно пьет, Джон давит подошвами окурки. А Хелен разлеглась на дерматиновой кушетке, что-то бормочет и оглаживает трубку.
Потом Джон приблизился к окошку ее камеры. Она не ответила на его приветствие. Ведь он ей не верил.
— Иногда я задумываюсь: как мы окончим свои дни? — попросту сказал он, глядя на Екатерину. — Меня, наверное, ждет такой планетоид, где я буду с утра до вечера сжигать игровые автоматы. Для начала порублю их топором, оболью керосином — и можно поджигать. А Элис? Не попадет ли она на планету, где волнуются океаны джина и текут реки хереса? А Хелен? Не иначе как ей уготовано место, где тысячами обитают молодые красавцы. И никто ее не осудит.
Прозвенел звонок.
— Астероид Тридцать шесть! Посадка! Посадка! Просьба не задерживаться!
Джон поспешил к Элис:
— Прекрати пить.
Потом обернулся к Хелен:
— Кончай болтать, мы идем на посадку! — Она не послушалась, и он вырвал у нее аппарат.
Императрица Екатерина как должное приняла почести, оказанные ей по прибытии. Улицы были запружены народом, золоченые кареты стояли наготове, в воздухе реяли стяги, где-то играл оркестр, палили пушки. На глаза навернулись слезы. В нее поверили! Здесь ее сторонники, кругом улыбчивые лица, народ облачен в подобающие случаю нарядные одежды. В конце перспективы стоит ее дворец.
— Государыня Екатерина!
— Ваше императорское величество! Добро пожаловать!
— Ах, ваше величество!
— Я долго отсутствовала, — воскликнула Екатерина, пряча в ладонях заплаканное лицо.
Вскоре она расправила плечи. И наконец-то заговорила царственным тоном:
— Долго, неимоверно долго. Теперь я вернулась. Славно, как славно возвратиться домой!
— Ваше величество, ваше величество!
Прежде чем усадить ее в карету, подданные целовали ей руки. Она, улыбаясь и смеясь, потребовала вина. Ей подали огромные кубки с чистыми, как слеза, напитками. Сделав пару глотков, она бросила хрустальный кубок прямо на мостовую! Играл оркестр, били барабаны, гремел салют! Лошади гарцевали, французский и английский посланники заняли свои места, и тогда Екатерина, не говоря ни слова, обернулась, чтобы окинуть прощальным взглядом корабль, доставивший ее в родные места. Краткая пауза принесла с собою безмолвие и легкую грусть. Из открытого иллюминатора неустанно махали трое — мужчина и две женщины.
— Что это за господа, ваше величество? — заинтересовался испанский посланник.
— Кто их разберет, — шепнула Екатерина.
— Откуда они родом?
— Из далеких чужих краев.
— Они вам знакомы, ваше величество?
— Знакомы? — Она уже вытянула руку, чтобы помахать в ответ, но передумала. — Нет. Вряд ли. Странные люди. Блаженные. Из глубокой древности, из зловещих мест. Определенно, все трое — умалишенные. Этот субъект возится с потешными машинами, одна его спутница без устали долдонит в трубку несусветные речи, а другая предается возлияниям, не зная меры. Буйнопомешанные, не иначе.
Ее взгляд потускнел. Но она быстро собралась с мыслями и махнула рукой свите.
— Сделайте им предупреждение!
— Простите, ваше величество?
— Предупредите: им дается ровно час, чтобы убраться из Санкт-Петербурга!
— Слушаюсь, ваше величество!
— Чужакам здесь не место, понятно?
— Так точно, ваше величество!
Карета двинулась вдоль перспективы. Лошади гарцевали, толпа ревела, оркестр играл марш, а серебристый корабль оставался позади.
Больше она не оборачивалась, хотя мужской голос из иллюминатора надрывался: «Прощай! Прощай!» Эти слова тонули в ликовании восторженной толпы, которая подступала со всех сторон и, обволакивая ее счастьем, кричала:
— Государыня Екатерина, государыня Екатерина, матушка императрица!
"Неприкаянные"Лизабет прекратила кричать, потому что утомилась. Шутка ли — безвылазно в такой клетушке. К тому же вибрация была жуткая, будто внутри громогласного колокола. В карцере гуляли дорожные вздохи и шепоты. Ее засунули в космическую ракету. Вдруг ей вспомнилось: взрыв, рывок, потом в холодном пространстве поплыла Луна, а Земля скрылась из виду. Лизабет повернулась к иллюминатору, круглому и голубому, как горный колодец, до краев наполненный зловещей, быстротечной жизнью, движением и огромными космическими монстрами, которые, перебирая огненными лапами, спешили к нежданному краху. Мимо пронесся метеоритный дождь, подмигивая обезумевшей морзянкой. Она протянула руку ему вслед.
Потом до ее слуха донеслись голоса. С шепотками и вздохами.
Неслышно подобравшись к запертой на засов железной двери, она стала украдкой подглядывать в маленькое окошко.
— Лизабет умолкла, — произнес усталый женский голос. Это была Хелен.
— Слава богу, — выдохнул мужской голос. — Я и сам свихнусь, пока мы доберемся до Тридцать шестого астероида.
Другой женский голос раздраженно спросил:
— По-твоему, из этого выйдет что-нибудь путное? Разве для Лизабет это лучший выход?
— Уж всяко ей там будет лучше, чем на Земле, — огрызнулся мужчина.
— Неплохо было бы спросить ее согласия на такой путь, Джон.
Джон чертыхнулся:
— Что толку спрашивать согласия умалишенной?
— Умалишенной? Зачем ты так говоришь?
— Она действительно лишилась ума, — сказал Джон. — Если уж выражаться попросту, без затей. У нас и в мыслях не было спрашивать, чего она хочет. Пришлось на нее надавить, вот и все.
Слушая их разговор, Лизабет впивалась побелевшими, дрожащими пальцами в обшивку своей клетушки. Голоса звучали будто в далеком безмятежном сне или в телефонной трубке, причем на чужом языке.
— Чем скорее мы определим ее на Тридцать шестой астероид, тем раньше я смогу вернуться в Нью-Йорк, — говорил мужской голос из неведомого телефона, который она прослушивала. — Как ни крути, если женщина объявила себя Екатериной Великой…
— Это правда, это правда, это правда! — завопила у себя за окошком Лизабет. — Я и есть Екатерина!
Можно было подумать, ее слова угодили в них разрядом молнии. Все трое отпрянули в стороны. Теперь Лизабет орала, неистовствовала и как пьяная цеплялась за решетки своей камеры, криком утверждая веру в себя.
— Это правда, это правда! — рыдала она.
— Боже мой, — выдохнула Элис.
— Ох, Лизабет!
С озабоченно-беспокойным видом мужчина приблизился к окошку и заглянул внутрь, изобразив притворное сочувствие, словно при виде подстреленного кролика.
— Ты уж нас прости, Лизабет. Мы все осознали. Ты и есть Екатерина, Лизабет.
— Вот и зовите меня Екатериной! — бушевала заключенная.
— Конечно, Екатерина, — быстро согласился он. — Екатерина, ваше величество, ждем ваших приказаний.
От этих слов побледневшая узница стала еще пуще корчиться у двери.
— Вы не верите, вы мне не верите. Вижу по вашим рожам, по глазам, по ухмылкам. Не верите. Убить вас мало! — Ненависть полыхнула с такой силой, что мужчина даже отпрянул от двери. Вы лжете, но меня не проведешь. Я — Екатерина, но вам этого не понять во веки веков!
— Это точно. — Повернувшись спиной, мужчина отошел подальше, присел и закрыл лицо руками. — Нам не понять.
— Силы небесные, — выговорила Элис.
Лизабет сползла на красный плюшевый пол и скорбно легла ничком, содрогаясь от рыданий. Отсек двигался сквозь пространство, а голоса за дверью негромко переругивались еще добрых полчаса.
Через час ей в дверь просунули поднос с обедом. Поднос был незатейливым, равно как и еда — миска каши, молоко, теплые булочки. Лизабет не могла сдвинуться с места. В ее каморке было одно-единственное напоминание о самодержавном величии — этот красный бархат, на котором она возлежала в мятежной бессловесности. У нее созрело решение не прикасаться к мерзкой подачке, наверняка отравленной. Ей должны подавать яства на сервизе с вензелями, и салфетки тоже должны быть с вензелями, и поднос — с императорским вензелем Екатерины, самодержицы всея Руси! Иначе она не станет принимать пищу.
— Екатерина! Тебе надо поесть, Екатерина!
Лизабет не отвечала. Пусть уговаривают, сколько влезет. Сейчас ей хотелось только одного — умереть. Никто ее не понимает. Они готовят подлый заговор, чтобы низвергнуть ее с трона. Эти злые, темные людишки, эти заговорщики.
Голоса зазвучали вновь.
— У меня в Нью-Йорке важные дела, пойми, не менее важные, чем у тебя, Элис, — сказал мужчина. — Во-первых, парк аттракционов; горки необходимо установить уже на следующей неделе, а игровые автоматы закуплены в Рино, их доставят к субботе. Если меня не будет на месте, кто станет этим заниматься?
Шепотки, шепотки; подремать, послушать далекие голоса. Элис сказала:
— Сейчас осенний сезон в разгаре, завтра — главное дефиле, а я прохлаждаюсь в космосе и бог весть для чего мчусь на какую-то дурацкую планету. Не понимаю, зачем было лететь втроем, чтобы устроить на новом месте ее одну.
— Затем, что вы ей сестры, а я — брат, — отрезал мужчина.
— Если уж на то пошло, я вообще отказываюсь что-либо понимать. В том, что касается Лизабет и места назначения. Что такое астероид номер Тридцать шесть?
— Другая цивилизация.
— А я считала, это психиатрическая лечебница.
— Ничего подобного. — Он пыхнул зажженной сигаретой. — Столетие тому назад было установлено, что астероиды обитаемы, только изнутри. Они представляют собой конгломераты небольших планет, внутри которых можно двигаться и дышать.
— И Лизабет пройдет там курс лечения?
— Нет, никто не собирается ее лечить.
— Тогда зачем мы ее туда поволокли? — Хелен проворно смешала коктейль, позвякивая кубиками льда в шейкере, налила порцию в стакан и выпила. — С какой целью?
— Чтобы ей было хорошо, потому что там для нее самая подходящая обстановка.
— Она больше не вернется на Землю?
— Никогда.
— Значит, я сглупила. Мне думалось, ее подлечат и отправят домой.
Он смял сигарету, взял другую и закурил, жадно затягиваясь; под глазами обозначились морщины, руки дрожали.
— Не задавай лишних вопросов. У меня сеанс связи с Нью-Йорком.
Он походил по кабине и принялся настраивать аппарат. Внутри что-то зажужжало, а потом раздался звонок. Джон закричал:
— Алло, Нью-Йорк! Что за чертовщина! Дайте мне Сэма Нормана, с Восьмой авеню. Квартира С. — Пришлось подождать. Вот, наконец. — Здорово, Сэм. Связь — ни к черту. Послушай, Сэм, эти автоматы… Что значит «какие»? Игровые автоматы! У тебя крыша съехала?
— Пока есть связь с Землей… — встряла Хелен.
— Что? Сэм… что? — Повернув голову, он бросил негодующий взгляд на Хелен.
— Пока есть связь, — продолжала Хелен, теребя его за локоть, — дай-ка я позвоню своей визажистке, договорюсь на понедельник. У меня голова в непотребном виде.
— Я пытаюсь поговорить с Сэмом Норманом, — запротестовал Джон и продолжил в трубку: — Что ты сказал? — Потом снова по вернулся к Хелен: — Отстань.
— Но мне нужно позвонить…
— Подожди, пока я закончу! — После надрывного пятиминутного разговора с Сэмом он бросил трубку.
— Что ты наделал? — задохнулась Хелен.
— Извини, — устало произнес он. — Соединись с Землей заново, поговори с этой дурой-парикмахершей.
Предоставив ей накручивать диск и кричать в трубку, он зажег следующую сигарету. Потом его взгляд упал на Элис, допивающую четвертый коктейль.
— Знаешь, Элис, а ведь Лизабет не совсем безумна.
Хелен, которая пыталась дозвониться до Земли, зашикала, а потом с непонимающим видом повернулась к брату:
— Что значит «не совсем»?
— Все относительно. Она безумна лишь по нашим меркам. Ей хочется быть императрицей всея Руси, Екатериной. С нашей точки зрения, это лишено смысла. Но с ее точки зрения, вполне осмысленно. Мы переправим ее на такую планету, где в этом и будет состоять высший смысл.
Он встал со своего места и, приблизившись к двери, посмотрел на распростертую, царственно-бледную Екатерину Великую. Положив руку на решетку, он не смог сдержать нервную дрожь пальцев, держащих зажженную сигарету, и негромко продолжил:
— Бывают моменты, когда я ей завидую. И с каждым часом буду завидовать все сильнее. Она останется там и будет счастлива. А мы? Мы вернемся… вернемся в Нью-Йорк, где крутится рулетка и стучат игральные кости. — Он посмотрел на Хелен. — Где ждут парикмахерши и поклонники. — Он посмотрел на Элис. — Где ждут коктейли и неразбавленный джин.
— Попрошу без оскорблений, — вскипела Элис.
— А я никого не оскорбляю, — ответил он.
— Минутку! — воскликнула Хелен. — Нью-Йорк?
Джон устало опустился на стул:
— Вот я и говорю, все относительно. Эти астероиды — поразительные миры, вобравшие в себя множество культур. Да вы и сами знаете.
В своем карцере Лизабет прислонилась к двери, и створка слегка подалась наружу. Каморка оставалась незапертой. Лизабет посмотрела вниз, на засов, и ее зрачки расширились. Бежать. Эти безмозглые пустозвоны хотят ее убить. Можно прыжком выскочить из карцера, перебежать через их отсек, а оттуда в смежный, внутренний отсек, где находятся все бесовские приборы. Лишь бы туда проникнуть — у нее хватит сил голыми руками разрушить, разорвать все коробки и провода!
— Я даже толком не знаю, в чем заключается безумие, — проговорила вдалеке Элис.
— Это бунт. Против нравственности или моральных устоев общества. Вот что это такое, — сказал мужчина.
Лизабет, предельно собранная, медленно приоткрыла дверь.
Хелен все еще болтала с Землей, стоя спиной к остальным.
Лизабет с хохотом бросилась бежать. Трое других только вскрикнули, когда она пронеслась мимо. В одно мгновенье она с легкостью проникла в отсек автопилота. Ей на глаза попался молоток; она схватила его и с угрожающим криком обрушила на провода и механизмы. Прогремели взрывы, замигали лампочки, космический корабль, содрогнувшись, завертелся в свободном полете. Мужчина бросился в аппаратный отсек, где его сестра крушила и разбивала пульты управления, превращая их в груду оплавленного металла!
— Лизабет! — завопил женский голос.
— Лизабет! — Мужчина хотел ее ударить, но промахнулся; второй удар достиг цели.
Пальцы разжались и выронили молоток. Голова пошла кругом, и Лизабет осела на пол. Сквозь темноту и боль она чувствовала, что он ощупывает рычаги, пытаясь хоть что-то исправить.
У него вырывались истерические крики:
— Ох! Штурвал!
Элис и Хелен бились о переборки, сотрясающиеся в диком танце. Гравитация сошла с ума и катапультой подбросила их к потолку.
— Вниз! — закричал им брат. — Пристегнитесь. Дело плохо! У нас на пути планетоид!
К левому борту стремительно приближалась какая-то черная масса. Две сестры захлебнулись в истерике, умоляя брата что-нибудь придумать.
— Заткнитесь, вы! Дайте мне подумать! — кричал он в ответ.
Он повозился со штурвалом, и корабль выпрямился.
— Нам конец, нам конец, — выли сестры.
— Нет, нет, — твердил он и, не дожидаясь, пока планетоид окажется у самого борта, наваливался всем телом на единственный металлический рычаг, который никак не поддавался. Но потом раздался металлический скрежет, и Джон рухнул вперед.
Корабль погрузился в темноту, содрогнулся от какого-то удара и, вибрируя, завертелся, разбросав пассажиров в разные стороны. Лизабет почувствовала, как ее оторвало от пола, закружило и с чудовищной силой швырнуло вниз. Вот и все. Больше она ничего не помнила…
Чей-то голос стонал:
— Где мы, где мы, где?..
Лизабет с трудом разбирала этот стон. Она втянула носом незнакомый запах. Потом из полуразбитой акустической системы послышался ответ:
— Планетоид один-ноль-один. Планетоид один-ноль-один. Вызываем аварийный борт «Земля-2»! Сообщите свои координаты. Попытаемся выслать спасательное судно.
— Алло, алло! Планетоид один-ноль-один, как слышите?
Лизабет открыла глаза. Джон и сестры сгрудились у переговорного устройства, пытаясь управиться с ним в полутьме. В иллюминаторе виднелась пустая и холодная поверхность астероида.
— Постарайтесь оторваться от поверхности, — говорил радиоголос. — Вы находитесь в неблагоприятной зоне.
— Что это значит? — спросила Элис, нависая над братом.
— Территория убийства.
— Убийства?
— Да, здесь обретаются убийцы с Земли. Умалишенные. Их вывезли сюда. Чтобы они могли доживать свой век, убивая других. В этом их счастье.
— Это… это шутка.
— Да? Напрасно ты так думаешь.
Радиоголос продолжал:
— Постараемся ускорить прибытие. Ни в коем случае не выходите из корабля. Здесь есть атмосфера, но поблизости могут находиться обитатели.
Элис бросилась к иллюминатору.
— Джон! — Она указала вниз. — Смотри! Там собираются какие-то люди!
Хелен схватила его за руку:
— Помоги выбраться, помоги нам отсюда выбраться!
— Они не причинят нам вреда. Да отпусти же ты меня, бога ради! Им не попасть внутрь. — Джон мрачно глядел в иллюминатор.
Лизабет непринужденно раскинулась на полу, блаженствуя в преддверии смерти. Снаружи. Территория убийства. Головорезы. Разумеется, ее люди. Гвардейцы Екатерины Великой! Подоспели на выручку!
Она поднялась на ноги. Потихоньку, на цыпочках пересекла отсек. Мужчина и две женщины по-прежнему не могли оторваться от иллюминатора. Они ее не слышали. А что, интересно, будет, если выйти из корабля и распахнуть воздушный шлюз навстречу этим страшным убийцам? Что может быть чудесней? Впустить их — пусть убьют, уничтожат, сотрут в порошок ее тюремщиков! Как хорошо, и как просто.
Где же этот воздушный шлюз? Где-то внизу. Она беззвучно вышла из отсека. Проскользнула через площадку, мягко ступая по ворсистому синему покрытию. Добралась до винтового трапа и спустилась вниз, молча улыбаясь себе самой. Попала на нижнюю палубу. Здесь-то и поблескивал воздушный шлюз.
Она стала молотить кулаками по красным кнопкам, надеясь отыскать ту, которая распахнет заслонку.
Сверху донесся не на шутку обеспокоенный голос:
— Где Лизабет?
— Внизу! — Топот ног. — Лизабет!
— Быстрее! — скомандовала Лизабет своим рукам. — Быстрее!
Щелк! Шипение. Воздушный шлюз со стоном открылся.
Сзади, прямо с трапа, к ней бросился Джон.
— Лизабет!
А шлюз уже был открыт. И вбирал запах чужого мира.
Люди, толпившиеся снаружи, молча ринулись вперед. Они полезли в шлюз, человек десять-двенадцать! Бледные, худые, трясущиеся.
Лизабет улыбалась, отталкивая Джона и подзывая незнакомцев.
— Этот негодяй взял меня в плен! — объявила она. — Убить его!
Чужаки словно окаменели. Приросли к месту. Во все глаза разглядывали Лизабет и Джона.
— Нет, — произнес в конце концов один из них, когда Джон уже думал, что они вот-вот ворвутся в затихший отсек. — Нет, — без всякого выражения повторил чужак. — Мы не убиваем. Убивают нас. А мы умираем. Ищем смерти. Не хотим больше жить.
Повисло молчание.
— Выполняйте мой приказ! — закричала Лизабет.
— Нет, — повторили пришельцы.
Они раскачивались на месте, не произнося ни слова. Джон со вздохом прислонился к стене. Через несколько мгновений его разобрал смех, от которого содрогнулось обессилевшее тело.
— Ах-ха! Так-так!
Непрошеные гости в изумлении уставились на него. Лизабет сверкнула глазами. Ее движения выдавали беспомощность.
Джон пришел в себя. Он хлопнул в ладоши и выставил перед собой ладони, словно выталкивая свору собак.
— Пошли, пошли, — спокойно приговаривал он. — Вон отсюда. — Его рука указала пришельцам на выход. — Пошли прочь.
Чужаки вняли не сразу; потом, с неохотой и гортанными стонами, начали выходить из ракеты. Кое-кто напоследок оглядывался в немой мольбе.
— Нет, — холодно бросил Джон. — Убирайтесь. Мы вам не помощники.
Ему осталось только задраить за ними люк. Сжимая бледную руку Лизабет, Джон сказал:
— Не вышло. Шевели ногами. Отправляйся наверх, интриганка.
— Что там случилось? — Элис и Хелен поджидали на площадке.
— Они шли на смерть, — объяснил Джон с вымученной усмешкой. — Это не убийцы. Это — искатели смерти. Теперь мне все ясно. Он сухо рассмеялся. — Чтобы душевнобольной убийца был доволен жизнью, его надо поместить в такую среду, где население принимает и одобряет убийство. Здесь — именно такая среда. Эти люди жаждали получить пулю.
Хелен бросила на брата недоуменный взгляд. А потом повторила за ним одно-единственное слово:
— Жаждали?
— Вот именно. Я об этом читал. Так заведено на этом планетоиде. Они размножаются, достигнув совершеннолетия, а потом в них пробуждается инстинкт смерти, как бывает у многих видов насекомых и рыб. Для баланса мы переправляем сюда с Земли душевнобольных убийц. В здешней культуре убийца — рядовой член общества, всеми принятый, довольный жизнью. Безумие трансформируется в здравомыслие. — Хлопнув себя по колену, он подошел к узлу связи. — Алло, планетоид один-ноль-один, как слышите? Возникла нештатная ситуация. Сейчас положение в норме. К нам ворвались искатели смерти, а не убийцы. Можно сказать, повезло.
— Еще как, — ответили по связи. — Ваши координаты установлены. Корабль прибудет в течение часа. Держитесь.
Хелен припала к иллюминатору:
— Чокнутые. Здесь все — чокнутые.
— С нашей точки зрения — да, — отозвался Джон. — С их собственной точки зрения — нет. Их культура в своих пределах совершенно нормальна, так считают ее носители. А это самое главное.
— Не понимаю.
— Представь себе мужчину, который хочет иметь восемьдесят девять жен. На Земле его держат за сумасшедшего, потому что такое невозможно. Он впадает в отчаяние. Но доставь его сюда, на астероид, подыщи такую планету, где переизбыток женщин, а потому многоженство в порядке вещей, — и его сочтут нормальным, он будет доволен жизнью.
— Ох…
— На Земле мы пытаемся стричь всех неприкаянных под одну гребенку. И ничего не выходит. Зато на астероидах у каждого своя ниша, причем она может принимать любую форму. Если на Земле кто-то не умещается в отведенную нишу, его втискивают туда насильно, пока не задушат. Мы не можем изменять свою цивилизацию в угоду неприкаянным, это было бы глупо и нецелесообразно. Но мы можем переправлять их на астероиды. Здесь тоже есть свои тысячелетние цивилизации, они для кого-то предпочтительнее, целесообразнее. — Джон встал. — Надо выпить. Настроение — из рук вон.
Не прошло и часа, как из космоса прибыл спасательный корабль. Он точно приземлился на плато астероида.
— С прибытием вас, — сказал пилот.
— И вас также!
Они поднялись на борт — Элис, Джон, Хелен и… Лизабет. Их ракету предстояло отбуксировать в ремонтный док — они с ней расставались до возвращения на Землю.
— Мне нужно позвонить в Чикаго, — ни с того ни с сего заявила Хелен, оказавшись в доке.
Джон вздохнул:
— Мы были на волосок от гибели, а тебе лишь бы названивать в Чикаго. Опять этот Уильям?
— Тебе-то что? — огрызнулась она.
— Да ничего. Звони. Полагаю, тебе разрешат воспользоваться космической связью.
Он кивнул в сторону командира спасателей; тот сказал:
— Конечно. Сюда, пожалуйста.
Лизабет не двигалась. Они отвели ее в тесный отсек и снова посадили под замок. Чтобы не повторился прежний казус. Больше такому не бывать. Хватит неприятностей.
— Алло, Чикаго. Уильям, ты? Это Хелен! — Смех. Бульканье коктейля.
— Сейчас… — начала Элис. — Я… — Она подняла стакан. — Я собираюсь… — И закончила: — Напиться до чертиков.
Вошел командир корабля.
— Посадка на Тридцать шестом через десять минут. Не повезло вам.
— Теперь-то все позади. Я, признаться, уже сыт по горло. Джон кивнул в сторону Хелен, которая, воркуя, поглаживала аппарат космической связи, потом в сторону Элис, которая смешивала очередной коктейль, и наконец в сторону Лизабет, которая совсем побледнела и затихла в своей клетушке.
Командир скривился и понимающе кивнул. Закурив сигарету, Джон сделал шаг вперед.
— Командир, а если бы я возомнил себя Иисусом? Вы нашли бы для меня такой планетоид, где каждый мнит себя Спасителем?
— Боже упаси, — рассмеялся командир. — Тогда каждый захотел бы перебить остальных, сочтя их самозванцами. Нет, в подобном случае мы нашли бы такую цивилизацию, которая готова принять вас как единственного, истинного Спасителя.
— По-видимому, нелегко обеспечивать цивилизациями всех тех, кто воображает себя Спасителями?
— Этим ведает Распределительная комиссия. Среди землян есть девять тысяч не поддающихся лечению психиатрических больных, каждый из которых убежден, что он — Мессия. Таких ставят на очередь. Но на всем протяжении от этой планеты до Сатурна и в пределах досягаемости других планетных систем нам доступны только сорок семь тысяч цивилизаций на сорока семи тысячах планетоидах. Из этого числа лишь две тысячи цивилизаций настолько доверчивы, что готовы принять у себя лже-Мессию. Поэтому очередь движется медленно, ведь каждому соискателю приходится ждать смерти предшественника. Нельзя же внедрить второго самозваного Будду в одну и ту же культуру. Страшно даже подумать, какие начнутся распри! Но если у нас, к примеру, подоспел какой-нибудь Иоанн — допустим, Креститель, мы можем одновременно с ним разместить в той же культуре одного Цезаря, одного Понтия Пилата, одного Матфея, одного Марка, одного Луку и одного Иоанна. Понимаете?
— Кажется, понимаю.
— Когда одного Магомета сменяет другой, явившийся из квазидревних времен, история повторяется. На этих планетоидах воссоздаются драмы прошлого. Все довольны, помешательства как не бывало, драма играется дальше.
— В этом есть какое-то святотатство.
— Не думаю. Люди-то счастливы: в своей среде они нормальны. Видите ту планету? Там сейчас Жанна д'Арк слушает голоса святых. А теперь взгляните вот туда. Тамошняя Мекка ожидает появления Магомета, чтобы завершить подобающие обряды.
— Даже страшно слушать.
— Разве что самую малость.
Командир отошел в сторону. Лизабет проводила его глазами.
Астероид № 36 закачался и ушел вниз из-под корабля!
Другие планетоиды закружились в хороводе. Лизабет следила за ними из своего заточения: они устремлялись в бездонную океанскую черноту, бурлящую тайнами недоступных ей драм и трагедий.
— А вот планета Отелло! — воскликнул Джон. — Я о ней читал.
— Ух ты. — Элис без остановки накачивалась спиртным. — Ух ты. Ну и ну. Красотища, верно?
— Отелло, Дездемона и Яго! Воины, знамена, пение труб. Вот бы увидеть, что там сейчас происходит!
Другие планетоиды, за ними еще и еще. Лизабет вела им счет, шевеля порозовевшими, не знающими помады губами. Летят, летят. А вот еще. И там. И вот там!
— Где-то ниже обитает новый Шекспир!
— Везет же некоторым, — пробормотала Элис, лениво опуская стакан.
— Все чин по чину: Стратфорд-на-Эйвоне, бродячие менестрели. Остается только перебросить сюда какого-нибудь психа из Штатов, который вообразил себя Шекспиром, — для него уже созданы все исторические условия, и он действительно превратится в Шекспира! Представляешь, Элис… Элис, ты меня слушаешь? — У Джона участилось дыхание. — Они живут и умирают точно так же, как жили и умирали великие люди! Умирают в подражание, той же самой смертью. Женщина, объявившая себя Клеопатрой, прикладывает к телу ядовитую змею. Мнимый Сократ осушает чашу с цикутой. Они проживают чужую жизнь и умирают чужой смертью. Как прекрасно такое безумие!
— Ну, Уильям, скажешь тоже! — ворковала Хелен возле аппарата. — Я буду в Чикаго на следующей неделе, не сомневайся. Да, все в порядке. Скоро увидимся, котик.
— Тьфу! — не сдержалась Элис.
— Для Лизабет это лучший выход, — сказал Джон. — У нас совесть чиста.
— Так ведь сколько пришлось ждать! — Элис выронила стакан. — Мы поставили ее на очередь полгода назад.
— Она — не единственная Екатерина Великая, таких было не менее тысячи. Одна вчера скончалась. Теперь на трон взойдет Лизабет. Ее правление будет не слишком разумным и не слишком удачным, но принесет ей счастье.
У переговорного устройства Хелен чмокнула воздух и надула влажные, ярко-красные губки.
— Ты же знаешь. — Она закрыла глаза. — Люблю, люблю тебя, Уильям! — Ее приглушенные слова летели сквозь миллионы космических миль.
— Время! — прокричали по селектору. — Подготовиться к посадке!
Джон вскочил с кресла и напоследок нервно закурил; по его лицу пробежала судорога.
Императрица Екатерина обвела взглядом всех троих. Она увидела, что Элис тупо и безмолвно пьет, Джон давит подошвами окурки. А Хелен разлеглась на дерматиновой кушетке, что-то бормочет и оглаживает трубку.
Потом Джон приблизился к окошку ее камеры. Она не ответила на его приветствие. Ведь он ей не верил.
— Иногда я задумываюсь: как мы окончим свои дни? — попросту сказал он, глядя на Екатерину. — Меня, наверное, ждет такой планетоид, где я буду с утра до вечера сжигать игровые автоматы. Для начала порублю их топором, оболью керосином — и можно поджигать. А Элис? Не попадет ли она на планету, где волнуются океаны джина и текут реки хереса? А Хелен? Не иначе как ей уготовано место, где тысячами обитают молодые красавцы. И никто ее не осудит.
Прозвенел звонок.
— Астероид Тридцать шесть! Посадка! Посадка! Просьба не задерживаться!
Джон поспешил к Элис:
— Прекрати пить.
Потом обернулся к Хелен:
— Кончай болтать, мы идем на посадку! — Она не послушалась, и он вырвал у нее аппарат.
Императрица Екатерина как должное приняла почести, оказанные ей по прибытии. Улицы были запружены народом, золоченые кареты стояли наготове, в воздухе реяли стяги, где-то играл оркестр, палили пушки. На глаза навернулись слезы. В нее поверили! Здесь ее сторонники, кругом улыбчивые лица, народ облачен в подобающие случаю нарядные одежды. В конце перспективы стоит ее дворец.
— Государыня Екатерина!
— Ваше императорское величество! Добро пожаловать!
— Ах, ваше величество!
— Я долго отсутствовала, — воскликнула Екатерина, пряча в ладонях заплаканное лицо.
Вскоре она расправила плечи. И наконец-то заговорила царственным тоном:
— Долго, неимоверно долго. Теперь я вернулась. Славно, как славно возвратиться домой!
— Ваше величество, ваше величество!
Прежде чем усадить ее в карету, подданные целовали ей руки. Она, улыбаясь и смеясь, потребовала вина. Ей подали огромные кубки с чистыми, как слеза, напитками. Сделав пару глотков, она бросила хрустальный кубок прямо на мостовую! Играл оркестр, били барабаны, гремел салют! Лошади гарцевали, французский и английский посланники заняли свои места, и тогда Екатерина, не говоря ни слова, обернулась, чтобы окинуть прощальным взглядом корабль, доставивший ее в родные места. Краткая пауза принесла с собою безмолвие и легкую грусть. Из открытого иллюминатора неустанно махали трое — мужчина и две женщины.
— Что это за господа, ваше величество? — заинтересовался испанский посланник.
— Кто их разберет, — шепнула Екатерина.
— Откуда они родом?
— Из далеких чужих краев.
— Они вам знакомы, ваше величество?
— Знакомы? — Она уже вытянула руку, чтобы помахать в ответ, но передумала. — Нет. Вряд ли. Странные люди. Блаженные. Из глубокой древности, из зловещих мест. Определенно, все трое — умалишенные. Этот субъект возится с потешными машинами, одна его спутница без устали долдонит в трубку несусветные речи, а другая предается возлияниям, не зная меры. Буйнопомешанные, не иначе.
Ее взгляд потускнел. Но она быстро собралась с мыслями и махнула рукой свите.
— Сделайте им предупреждение!
— Простите, ваше величество?
— Предупредите: им дается ровно час, чтобы убраться из Санкт-Петербурга!
— Слушаюсь, ваше величество!
— Чужакам здесь не место, понятно?
— Так точно, ваше величество!
Карета двинулась вдоль перспективы. Лошади гарцевали, толпа ревела, оркестр играл марш, а серебристый корабль оставался позади.
Больше она не оборачивалась, хотя мужской голос из иллюминатора надрывался: «Прощай! Прощай!» Эти слова тонули в ликовании восторженной толпы, которая подступала со всех сторон и, обволакивая ее счастьем, кричала:
— Государыня Екатерина, государыня Екатерина, матушка императрица!
@темы: Ray Bradbury