Macabre
23 сентября 2008 | 16:04
«Страна, где вещи совершенны…и ядовиты».
В моих словах не больше смысла, чем в пустоте. В той самой пустоте, что на мгновение возникла внутри меня во время того, как на экране то и дело менялись цвета и снизу вверх ползли строчки с именами участников истории. Героев, актёров, не важно.
В голове одновременно звучали десятки мелодий, эхом раздавались слова, простые, сложные, красивые и не очень. Но всё это так, вроде фона. На самом деле были лишь глаза. Взгляд. Четыре разных взгляда, в сущности выражающих одно и тоже. В этих глазах тоска от невозможности бунта, угасшая надежда, злость и непонимание этого мира, море безысходности и что-то ещё. То, что я в конце концов всё-таки упустила.
Ассоциации, аллюзии, агония — столько умных слов приходит в голову. Казалось бы, неожиданно для характеристики фильма, в котором рассказывается о судьбе музыкантов и их поклонников. Две яркие звезды, два ярких образа, два одиночества. Джонатан Рис-Майерс и Юэн МакГрегор. Оба творят музыку, оба способны на многое. Оба жертвы и оба палачи собственной жизни. Один убивает в себе себя, но продолжает жить. Второй живёт, но кажется мёртв изнутри. И между ними любовь, а может быть ненависть. Притяжение, то, которое сильнее земного, сильнее здравого смысла, сильнее правил и норм и разрушительнее урагана.
Поклонник. Кристиан Бэйл. Фанатичный, преданный, искренний. Идеальный. Может быть единственный, ставший свободным. С погасшим взглядом и тоской по прошлому.
И конечно же женщина. Тони Коллетт. Единственная. Но увы ненужная. Лишняя на этом празднике жизни. С уставшими пустыми глазами. Она знает про маску. Она знала об этом с самого начала. Она сама согласилась. Она разделяла свободный взгляды на свободную любовь. Она получила свободу, но навеки осталась в клетке того времени.
Создатель. Режиссёр. Тодд Хэйнс. Он любит музыку. И он знает про тех, «кого здесь нет». Он умеет про них снимать. Он не просто творит про них кино. Он создаёт легенды.
«Художник доложен создавать прекрасные произведения искусства, не внося в них ничего из своей личной жизни».
Если кратко, то: ярко, красиво, жёстко и откровенно. Музыка жизни, музыка в жизни, музыка, музыка… Блёстки и перья, шик и гламур, взлёты и падения, непонимание и истерики. И своя, ни с чем не сравнимая романтика. Где-то там Брайан Молко в цилиндре на сцене. Живой, настоящий. Там же призраки Боуи, Игги Попа и едва ли не Курта…Почти настоящие и точно — живые. Целая эпоха за два часа. А потом приходит настоящее. Вернее, для нас и оно уже — прошлое.
Серый унылый мир. Он всегда приходит на смену ярким краскам прошлого. Ушедшая эпоха кажется лучше. Настоящее — угнетает. Будущее — неизвестно. На смену одним течениям приходят другие, движение жизни — не остановить. Эпоха уходит. Люди остаются. Одиночки приходят в этот мир и покидают его точно также — в одиночестве, пускай и окружённые толпами восторженных фанатов. Эпоха уходит. Новые цвета нынче в моде. Новая мода на подиуме жизни. Люди остаются.
«- Мы хотели изменить мир. А изменили лишь себя.
- А что тут не так?
- Ничего. Если не смотреть на мир».
23 сентября 2008 | 16:04
«Страна, где вещи совершенны…и ядовиты».
В моих словах не больше смысла, чем в пустоте. В той самой пустоте, что на мгновение возникла внутри меня во время того, как на экране то и дело менялись цвета и снизу вверх ползли строчки с именами участников истории. Героев, актёров, не важно.
В голове одновременно звучали десятки мелодий, эхом раздавались слова, простые, сложные, красивые и не очень. Но всё это так, вроде фона. На самом деле были лишь глаза. Взгляд. Четыре разных взгляда, в сущности выражающих одно и тоже. В этих глазах тоска от невозможности бунта, угасшая надежда, злость и непонимание этого мира, море безысходности и что-то ещё. То, что я в конце концов всё-таки упустила.
Ассоциации, аллюзии, агония — столько умных слов приходит в голову. Казалось бы, неожиданно для характеристики фильма, в котором рассказывается о судьбе музыкантов и их поклонников. Две яркие звезды, два ярких образа, два одиночества. Джонатан Рис-Майерс и Юэн МакГрегор. Оба творят музыку, оба способны на многое. Оба жертвы и оба палачи собственной жизни. Один убивает в себе себя, но продолжает жить. Второй живёт, но кажется мёртв изнутри. И между ними любовь, а может быть ненависть. Притяжение, то, которое сильнее земного, сильнее здравого смысла, сильнее правил и норм и разрушительнее урагана.
Поклонник. Кристиан Бэйл. Фанатичный, преданный, искренний. Идеальный. Может быть единственный, ставший свободным. С погасшим взглядом и тоской по прошлому.
И конечно же женщина. Тони Коллетт. Единственная. Но увы ненужная. Лишняя на этом празднике жизни. С уставшими пустыми глазами. Она знает про маску. Она знала об этом с самого начала. Она сама согласилась. Она разделяла свободный взгляды на свободную любовь. Она получила свободу, но навеки осталась в клетке того времени.
Создатель. Режиссёр. Тодд Хэйнс. Он любит музыку. И он знает про тех, «кого здесь нет». Он умеет про них снимать. Он не просто творит про них кино. Он создаёт легенды.
«Художник доложен создавать прекрасные произведения искусства, не внося в них ничего из своей личной жизни».
Если кратко, то: ярко, красиво, жёстко и откровенно. Музыка жизни, музыка в жизни, музыка, музыка… Блёстки и перья, шик и гламур, взлёты и падения, непонимание и истерики. И своя, ни с чем не сравнимая романтика. Где-то там Брайан Молко в цилиндре на сцене. Живой, настоящий. Там же призраки Боуи, Игги Попа и едва ли не Курта…Почти настоящие и точно — живые. Целая эпоха за два часа. А потом приходит настоящее. Вернее, для нас и оно уже — прошлое.
Серый унылый мир. Он всегда приходит на смену ярким краскам прошлого. Ушедшая эпоха кажется лучше. Настоящее — угнетает. Будущее — неизвестно. На смену одним течениям приходят другие, движение жизни — не остановить. Эпоха уходит. Люди остаются. Одиночки приходят в этот мир и покидают его точно также — в одиночестве, пускай и окружённые толпами восторженных фанатов. Эпоха уходит. Новые цвета нынче в моде. Новая мода на подиуме жизни. Люди остаются.
«- Мы хотели изменить мир. А изменили лишь себя.
- А что тут не так?
- Ничего. Если не смотреть на мир».